Творческий процесс Открыто растет. Дмитрий Гомзяков уехал на курсы повышения квалификации в Москву, а Ольга Райх осталась и совместно с Екатериной Максимовой подготовила читку пьесы Анны Яблонской «Укол».
 |
| Наталья Гитлиц, фото Наталья Бочковой |
Екатерина Максимова работает в Санкт-Петербурге, а в Томск ее приглашали для работы над спектаклем «Лететь» в Театре юного зрителя. В этом году в актерском составе произошли изменения, и Максимова прилетела в Томск, чтобы ввести на роль Зайца Кирилла Фрица.
Читка не предполагает глубоко актерского погружения и сценографии, поэтому я расскажу только о своих впечатлениях от текста. Сюжет простой: сын 39 лет живет со своей матерью 70 лет, к которой ходит ставить уколы медсестра 32 лет. Место и время действия не имеют значения, потому что основная трагедия разворачивается внутри каждого человека.
 |
| фото Натальи Бочковой |
В этой пьесе на первый план выводят Образы, а не Личности. Многие моменты докручены до предела, и рассматривать это произведение лучше как абстрактное представление о типах, сформированных постсоветской средой. Мать (Ольга Рябова), погрузившаяся по ее собственным словам в сон после расставания с любовником — по косвенным признакам тут можно распознать депрессию, причем затяжную. Сын (Алексей Мишагин), переживший травмирующий детский опыт и не справившийся с ним. Женщина (Наталья Гитлиц), которой никто никогда не предлагал подумать, а чего она хочет, только выполнять мужские ожидания отца, жениха, общества.
 |
| Алексей Мишагин, фото Наталья Бочковой |
Типажи узнаваемые, плюс-минус поправка на регион и условия жизни. В этом плане пьеса работает на сближение зрительницы и героинь. Даже если ты сама уже мыслишь иначе, все равно узнаешь в женщинах на сцене своих родственниц и знакомых. Не знаю, как мужчины воспринимают героя, видят ли себя в этом зеркале или предпочитают думать по старинке, что они-то не такие. Но вот момент с фразой «мне ведь уже 32 года» мгновенно выбивает ощущение актуальности. Это как раз ошметки того, постсоветскго, когда действительно из-за уровня медицины, условий жизни и отношения в обществе 32 года могли сойти и за 42 в отдельных случаях.
 |
| Ольга Рябова, фото Натальи Бочковой |
И вот эти три надломленных человека десять лет сосуществуют в одном пространстве, не в силах ни раскрыться друг другу, ни разойтись мирно. Финал закрытый, и он меня откровенно расстроил. Вместо того, чтобы дать какую-то надежду зрительницам, показать, что и Мать, и Женщина еще могут найти себя в шелухе мужских ожиданий, Яблонская снова закручивает их жизнь вокруг мужчины — сына и потенциального мужа. Погружение в другого человека и поиск спасения от одиночества в другом — это не выход, тут пьеса снова резко теряет связь с реальностью, и мы отчетливо видим, как давно она была написана.
 |
| фото Натальи Бочковой |
Визуально пробуждение персонажей передали через белую краску на лице, которую Наталья Гитлиц, Ольга Рябова и Алексей Мишагин постепенно стирали с лица салфетками. Я делаю скидку на то, что это читка. Но в полноценном спектакле такой ход мне бы показался чересчур в лоб, слишком откровенным, не оставляющим зрительнице возможности подумать.
Соглашусь с томской
театральной обозревательницей Rimlyanka: современная драматургия не нуждается в тяжеловесных постановках, в режиме читки с ней знакомиться уютнее. Другое дело, что режиссерскую позицию тоже хочется видеть, но чаще всего ее просто нет.
