Нет прекраснее женщин, чем русские женщины. Честны в чувствах, и самоотверженны, и любят любовь, и мужественны, когда нужно (Хождение по мукам, Алексей Толстой)
1914 год, Санкт-Петербург. Даша Булавина приезжает из Самары к старшей сестре Кате Смоковниковой, чтобы учиться на юридических курсах. Дом Смоковниковых полон необычных людей, Катя мечется от безделья между мужем и любовником, сама Даша пока не поняла толком, чего хочет от этой жизни, а в России назревает революция.
Роман состоит из трех частей, написанных в разное время и под разным впечатлением от политической и социальной обстановки в России, что чувствуется по тексту. Первая книга «Сёстры» (1921—1922) — написана в эмиграции и наполнена иронично-ностальгическим чувством по отношению к русской интеллигенции и ее состоянию на момент перед Первой мировой войной, «Восемнадцатый год» (1927—1928) менее объективна по ряду параметров, и склоняется в сторону безусловного принятия советской власти, а «Хмурое утро» (1940—1941) — совсем уж идеологически выверенная книга без малейшего проблеска критического восприятия реальности.
Маленький факт: во время своего расцвета в роли признанного советского автора Толстой переработал первую книгу серии. Подчистил хвосты, так сказать.
Меня роман заинтересовал в первую очередь тем, что в нем есть два главных женских персонажа, вокруг которых и разворачивается вся дальнейшая история. Катя и Даша Булавины — дочери самарского врача. Кате на момент начала романа 24 года, Даше — 19. Катя уже замужем за адвокатом Смоковниковым и живет в Петербурге, Даша приезжает к ней, чтобы учиться на юридических курсах. Кстати, интересно, что разрыв всего в пять лет на деле оборачивается для сестер довольно серьезным образовательным провалом: у старшей только гимназическое образование, пускай и хорошее по тем временам, а у младшей уже есть возможность учиться дальше и вести самостоятельную жизнь.
Но Дашу все это мало интересует, она погружена в эгоцентричные размышления о любви и будущем. Первая книга — это целиком и полностью описание жизни женщины в роли милого и уютного домашнего животного, не обремененного обязанностями — но и правами особыми тоже. Формально Катя и Даша свободны и вольны делать что угодно, на деле их связывает необходимость "выходить в свет", общественные условности, вообще вся суета жизни их класса. Ни та, ни другая не задумываются пока, как живут остальные люди, как живет Россия, их волнуют собственные мелкие заботы. Этот эгоцентризм, бытовой эгоизм, интеллектуальная слепота и ограниченность отличают героинь в первой книге.
Не знаю, намеренно или нет, но в дальнейшем Толстой выстраивал линию сюжета, связанную с личностным ростом сестер, именно в этом ключе: бездумное течение жизни в первой книге, метания и поиски во второй, и наконец — четкая, ясная позиция в третьей. Если в первом томе Катя от безделья и отсутствие духовного и интеллектуального единения с мужем связывается с поэтом Бессоновым (собирательный образ поэтов Серебряного века, имхо), Даша из какого-то упрямства и подросткового протеста вслед за старшей сестрой тоже пытается сыграть "развратную женщину", то в дальнейшем их отношения с мужчинами и жизнь вообще определяются в первую очередь отрефлексированной жизненной позицией. Другое дело, что к третьей книге Толстой свалился в идеологическую яму и это портит роман.
Вся сюжетная линия сестер развивается на фоне Первой мировой войны и Гражданской войны, а вслед за ней — установления советской власти. Я не хочу останавливаться на историческом и идеологическом контексте больше, чем это необходимо для раскрытия интересных поворотов в судьбе персонажек. Нам интересно вот что: Толстой ухватил верную мысль — в перспективе большевики были правы, а белые нет. И с точки зрения общественного блага, и эволюционно. Но как настоящий советский писатель, автор оставляет в слепой зоне другой факт: зверства были с обеих сторон. Это гражданская война, где нет правды общей, есть частная. Но с точки зрения идеологии написать такое в советское время, конечно, было невозможно. Толстой даже вкладывает эту мысль — о недопустимости "интеллигентских" метаний и размышлений, в монологи и диалоги персонажей, требует ясности и однозначности в мыслях и словах.
Поэтому интеллектуальный и духовный рост сестер прямолинеен и местами даже скучен, хотя отчасти правдив: разочаровавшись в белом движении, Катя и Даша разными путями возвращаются в Петербург, чтобы вести новую, светлую и чистую жизнь уже в качестве субъектов, а не объектов действия. И вот тут снова парадокс: Толстой хорошо видит, что в перспективе женщина могла бы получить от советского строя многое (а кое-что действительно получила), но вне поля зрения читательниц остаются разные интересные моменты вроде отношения мужчин к этой новой женской свободе. То есть местами автору удалось вставить моменты с неприятием мужчинами нового строя, но в целом противоречия реальности остались за кадром. С другой стороны, книга вроде как подает пример "как должно быть", и тогда можно сказать, что автор заложил совет для мужчин.
В противовес Кате и Даше автор вводит в сюжет несколько других женских персонажей, на фоне которых сестры глубже и яснее понимают, как они жили до этого и какая пропасть лежала между ними и тем народом, о котором столько фантазировала интеллигенция. С одной стороны у нас есть Матрёна, жена матроса Семена Красильникова. В отсутствии мужа ей приходится взять на себя все обязанности, ранее свойственные мужчинам. И она внезапно осознает (тут нужно отдать дань уважения Толстому, он умеет рассказывать, а не надиктовывать смену настроений в персонажах), что вполне может справиться и одна. Попытка изнасилования только накаляет женщину, она ожесточается, и все ее дальнейшие действия во многом продиктованы воспоминаниями о пережитом. Кате она помогает сбежать от Алексея Красильникова отчасти потому, что помнит, что такое изнасилование. Такой маленький пример женской солидарности, при том что Матрёна Катю не любит.
Анисья — сперва повариха на барже, затем — полноценный боец Красной армии. Она молода, 24 года, но уже пережила пропажу мужа (он так и не появляется в сюжете, остается только одно упоминание о мужчине, пропавшем на войне), ее дети погибают в пожаре, устроенном белыми, и идти ей по сути некуда. Толстой делает ловкий художественный ход, сводя женщин в две пары: Катя и Матрёна на стороне белых, Даша и Анисья на стороне красных, чтобы на примере продемонстрировать место женщины в старом и новом мире. Отдельно скажу про физическое насилие — в книге его очень много по отношению к женщинам. Всех героинь пытаются изнасиловать (Катя, Даша, Матрёна), избивают (Катя, Анисья, Матрёна), подвергают порке (Анисья). Правда, Толстой и тут слукавил, приписав все самое зверское белым, а красным оставив лишь легкую объективацию, и ту устраняет "товарищеское внушение", которое один солдат делает другому.
В пару к женским персонажкам Толстой вводит двух героев: Ивана Телегина и Вадима Рощина. Оба в районе тридцати, первый — инженер на заводе, второй — кадровый военный. Первый влюбляется в Дашу, второй женится на Кате. Телегин сразу после Первой мировой уходит к красным — близкое общение с рабочими и всё, что Иван увидел на фронте, не оставило ему выбора; Рощин сперва оказывается у белых, но затем, пройдя через ряд переживаний и испытаний, а также разрыв с Катей и жизнь у батьки Махно, тоже переходит на сторону красных. Более того, в процессе романа меняется и отношение героев к возлюбленным, там реально переход от снисходительного добродушия до уважения. Их внутренним метаниям, монологам и переосмыслению жизни посвящена немалая часть романа, но для меня все же на первом месте остаются женские персонажки в силу того, что мне им проще сочувствовать, проще их понять, мне ближе их переживания.
Любопытный факт: и Телегин и Рощин проходят этап неверия в сестер, оба винят женщин то в одном, то в другом. А вот Катя и Даша никогда не отталкивали мужчин, всегда верили в своих мужей, верили им. Но позволяли себе сомневаться в мотивах и поступках Ивана и Вадима, и это, конечно, задевает героев, заставляет их говорить в адрес героинь несправедливые слова. Телегин в момент жесточайшего дашиного кризиса позволяет себе некоторую черствость и отсутствие эмпатии — считает, что ребенка потеряли они оба, но Даша почему-то выставляет все так, будто она пострадала больше. Вот вам пример мужского взгляда на мир — для Телегина слепым пятном остается простой факт: носила ребенка Даша, рожала Даша, умер ребенок, которого она чувствовала уже девять месяцев, а он знал всего три дня. Это тяжелый и острый момент, испытание для супругов, и им приходится расстаться на довольно продолжительное время, многое пережить и передумать, чтобы воссоединиться.
Интересно также, что в случае примирения инициатива исходит от женщин: Телегин дуется на Дашу до последнего, отказывает ей в интимной близости, хотя опять же — что Даша знала о сексе и что Иван ей смог предложить в первую брачную ночь? Что они оба узнали друг о друге в короткий период брака? Ничего. Но Даша в себе преодолевает неуверенность, разочарование в сексе, в Иване, и делает первый шаг. А он как ребенок, честное слово. Та же история и с Рощиным: он уходит от Кати, когда она робко намекает ему, что он, возможно, не прав. С бесконечными реверансами и приседаниями, замечу. И впоследствии Вадим позволяет себе совершенно несправедливо, не имея никаких оснований, усомниться в катиной честности и способности хранить физическую верность. А вот для Кати таких вопросов не возникает, она интуитивно чувствует, где права, где может поступиться и чем, и отталкивает Красильникова. В общем, старая история: женщины в кризис становятся только крепче, мужчины чахнут, сохнут и позволяют себе грех уныния.
Но есть один мужской персонаж, который выбивается во многих отношениях из общей канвы. Кузьма Кузьмич, поп-расстрига, изгнанный из церковного сообщества для склонность много и вслух размышлять, прибивается к Даше во время нападения на поезд и в дальнейшем становится одним из самых ее преданных и лучших друзей. Хотя сперва Даша испытывает к нему неприязнь, да и общего между ними не так уж много, Кузьма доказывает, что он полезен, а в третьей книге так и вовсе спасает Анисью и Дашу от смерти, вывезя их по приказу Ивана из окружения и сделав все, чтобы они выжили в голодное время. Кузьма нехарактерен именно отказом от типичной "мужской" роли: он больше философ, мыслитель, но также и в быту умеет наладить все, чтобы жить было комфортно. Фактически Кузьма отрицает существующие мужские и женские роли, показывает, что все могут всё абсолютно, если это не касается деторождения. В противовес ему есть Агриппина, боец Красной армии и жена командира, которая дома все равно берет на себя весь быт, а он только пользуется плодами ее трудов, как будто так и надо.
Несмотря на объективные недостатки романа, которые сегодня видны особенно хорошо (чрезмерная идеологизация, склонность к однозначности, которой нет и не может быть в гражданской войне, желание охватить необъятное, а отсюда — постоянные лирические отступления и описания передвижений армий), он все же славно работает на уровне создания нового женского образа: женщина образованная, смелая, не боящаяся ни себя, ни своих желаний, преодолевшая воспитанную в ней инфантильность и склонность прижиматься к мужскому плечу, уверенно стоящая на своих ногах, имеющая цель в жизни. Слова Кузьмы Кузьмича, которые я вынесла в эпиграф, лучше всего отражают настроение романа: уважение к женщине, способность видеть в ней не просто "удивительное существо", а личность, соратницу. И поэтому роман в наше время читается ничуть не хуже, чем, наверное, читался нашими родителями: всё это понятно и человечно, история большой любви и потребность быть любимой, история стремлений и падений, история женщины, ставшей человеком.
Больше цитат и всякого спонтанно пришедшего в голову во время чтения - в моем телеграм-канале Читательский дневник.